Это интервью — история о двух сестрах-фотографах. Их работы словно картины или кадры из прекрасных фильмов. Каждый их снимок наполнен воздухом и красотой, в каждом — неиссякаемая чувственность и волнение. Любовь и трепет к женскому началу, сквозящие в каждом портрете лучшей половины человечества, дают повод думать, что за камерой был мужчина. А сегодня в нашем фокусе они сами — молодые и прекрасные
Полина и Софи Набока
Fashion Collection: Для вас важно, чтобы окружающие воспринимали вас как отдельные самостоятельные личности, а не как «одну из двух»?
Cофи: Мы об этом и не задумывались, в принципе. А вот о том, чтобы «Набока-близнецы» сделать брендом, думали. Конечно, когда творим, не фокусируемся на коммерческих вещах, но все-таки нам интересна идея совместного творчества и превращения его впоследствии в бренд. Но как эту идею воплотить в жизнь, пока не знаем.
F.C.: Вы учитесь во ВГИКе. В кинематографических вузах кино смотрят «пачками» – уверена, вы достаточно «насмотрены». Работы каких режиссеров и операторов вас вдохновляют и восхищают?
С.: Из итальянского кино это, конечно, Антониони, Феллини; кино «Молодых рассерженных»; поколения хиппи. Вспомнился Вим Вендерс со своим «Париж, Техас». Из советского — Тарковский, Козинцев и его «Гамлет». Если говорить об операторах, безусловно, Регберг, Юсов, Урусевский. Мне ближе Регберг, Полине, наверное, Урусевский. Из современных режиссеров — Ксавье Долан с картиной «Это всего лишь конец света», произведшей на меня просто огромное впечатление. Этот фильм я пересмотрела раз шесть. Он стал для меня примером идеального режиссерского подхода. Из современных российских операторов, пожалуй, Лукичев, Кричман, Башта.
F.C.: Если бы у вас была возможность поработать с любым из когда-либо живших режиссеров, кого бы вы выбрали?
С.: Конечно, Ксавье Долана! Он сейчас, кажется, в Чехии что-то снимает. Вот к нему бы я телепортировалась хоть сейчас, кофе бы ему подносила, лишь бы наблюдать, как он работает с актерами, камерой. Безусловно, поучилась бы у Тарковского, Регберга (хотя вопрос и о режиссерах, не могу его не назвать), конечно, у Антониони, Феллини, Годара. В принципе, у многих режиссеров той эпохи, потому что они были художниками.
П.: А я бы не выбрала Антониони, потому что изображение создавал он, а не оператор. У него на все было свое видение, я даже не могу назвать фамилий операторов его картин. Вот у Тарковского было эмоциональное восприятие, он не видел картинки — ее видели и создавали операторы. Он им передавал свои ощущения, а они были его глазами. А есть примеры, когда операторы, так сказать, «сделали» режиссеров, когда величие фильма — заслуга оператора, а фамилию режиссера долго вспоминаешь.
F.C.: Кого из фотографов вы можете назвать своим кумиром, вдохновителем, на чью работу хочется равняться?
П. и С. (одновременно): Петера Линдберга! Его работы, отношение к работе — без комментариев.
F.C.: Кто обычно попадает под прицелы ваших камер? Кого вы фотографируете больше всего?
С.: Очень много снимаем актеров, моделей, продюсеров, своих друзей. А вообще фотографируем людей абсолютно разных профессий, особенно если это коммерческая съемка.
П.: Ну я вот недавно снимала девочку из ФСБ.
F.C.: Многих ваших моделей вы впервые видите во время фотосессии. Как происходит знакомство с новым человеком? С каких слов начинается работа?
С.: Действительно, большинство людей, попадающих в объективы наших камер, мы видим впервые только на площадке. Но каких-то специально заученных фраз и методов не существует. Я, к примеру, перед началом съемки могу сделать человеку макияж, прическу. Ведь, по большому счету, фотография — это ненастоящая жизнь. На фото люди хотят видеть себя красивыми, идеальными. И вот в процессе подготовки я общаюсь с человеком, знакомлюсь с ним поближе. Все люди разные, у каждого своя история, индивидуальность. Во время работы я, в первую очередь, отталкиваюсь от самих людей, от их энергетики, эмоциональной составляющей. Вот недавно фотографировала девушку, в прошлом — модель, балерину. Она стала демонстрировать неестественные заученные позы, зажиматься. Я говорю: «Стоп! Мне это не нужно! Мне нужна ты! Мой фотоаппарат — это я. Ты открываешься мне, а я — тебе». Обычно к нам приходят люди, уже видевшие наши работы. Приходят с доверием, а доверие предполагает открытость.
П.: В этом вопросе у нас с Софи, видимо, немного разные подходы. Фотографируя людей, я всегда исхожу, в первую очередь, из своего собственного эмоционального состояния на момент съемки. Какие-то личные переживания невольно переносятся на снимки и отображают мое внутреннее ощущение. Мне многие говорили, что у меня нет идеи в фотографии. Все очень красиво, эмоционально, но нет идеи, мысли. А я не сижу и не думаю «Хм, о чем же мне снять?» Я просто ловлю свое эмоциональное ощущение, душевное настроение. Бывают фотосессии, во время которых я почти и не разговариваю. Вот недавно размышляла о том, что для меня самое главное — схожусь ли я с человеком, с которым будет съемка. Мне даже не важно, красив ли он, чем занимается, какой он внутри. Я улавливаю энергетику и понимаю, мой это человек или нет. Но в большей степени в моих фотоработах — я сама: они как галерея моей жизни. Мои снимки других людей и для меня самой являются чем-то очень личным, интимным.
F.C.: Вы упомянули случай, когда бывшая модель в процессе съемки начала зажиматься, вести себя неестественно. А часто такое случается с красивыми и эффектными девушками?
П.: Конечно, красота — понятие относительное. Но если говорить о девушках, которых большинство признает красивыми, скажем, девушках классической красоты, то с ними, исходя из моего опыта, в большинстве случаев так и происходит. У них, как правило, больше зажимов и комплексов. А бывают девушки, которые вообще не красавицы, но в процессе работы ведут себя абсолютно расслабленно и естественно.
С.: Почему мы говорим только о девушках?
П.: Можем и о парнях. Я как-то фотографировала одного актера. Признаюсь, внешне он мне не очень нравился. Сначала хотел что-то показать, по-актерски изобразить. Я его сразу остановила. С парнями-актерами в этом смысле проще. Они не позируют, просто живут, органически существуют во время работы, чувствуют кадр, входят в него. Бывают такие, которых в обычной жизни ты особо не заметишь, не выделишь из толпы. А на фотографии они раскрываются, и ты будто смотришь на них другими глазами.
С.: Иногда обычный внешне человек дает тебе больше, чем кто-то из красивых. Случается, отснял нереальную красавицу, смотришь материал и думаешь: «Да, это неплохо, даже хорошо, но пусто». А бывает, работаешь с человеком не суперкрасивым, но фактурным (а фактура должна быть в любом случае), и чувствуешь, как тебя что-то наполняет. Вы будто заряжаетесь друг от друга, находитесь в каком-то полете. Это случается нечасто, но такие моменты очень ценны и дороги.
F.C.: То есть вы можете сказать, что внешность человека не всегда отображает его внутренний мир?
С.: Я скажу так: есть фактура, есть внутренний мир человека, а есть твое отношение к этому человеку. К примеру, был период, когда я очень много снимала одну девушку. Она казалась мне безумной красавицей, богиней. Я воспевала ее во всех фотографиях, полностью отдавалась процессу съемки. А потом наступил момент, когда я посмотрела на фото и не поняла, что такого особенного я в ней находила. Осталась только фактура. Фотографии красивые, да. Но исчезло какое-то внутреннее очарование.
F.C.: Как вы считаете, является ли камера лакмусовой бумажкой человеческого существа?
С.: Ты – лакмусовая бумажка! Фотография отображает…
П.: …меня, то есть самого фотографа.
С.: …твое отношение к этому человеку.
F.C.: Выходит, наше интервью не претендует на документальность? Оно – мое видение вас?
С.: Именно.
П.: Не единожды мои друзья, глядя на готовые снимки, говорили: «Так это же ты!» Хотя человек на фото мог быть абсолютно на меня не похожим.
F.C.: Получается, что фотограф-портретист, как и художник-портретист, в портретах других пишет свой собственный?
С.: Конечно, абсолютно точно. По крайней мере, у нас с Полиной именно так.
П.: Бывают случаи, когда человек на каком-то духовном уровне со мной не сходится или предал меня. После такого я уже не могу подпустить его к себе близко, у меня не происходит с ним душевного контакта. Вот совсем недавно была такая съемка. Я давно и хорошо знакома с человеком, много его снимала, знаю его выгодные ракурсы. Но в процессе работы мы даже не разговаривали. Через фотографию я передавала свое внутреннее, наболевшее. И вот и получается, что в жизни человек может быть мне неприятен, а фото выходят потрясающие. Как такое возможно? Хотя после той съемки я ушла опустошенная. Видимо, есть люди, которые забирают энергию. Вот мы с Софи привыкли отдавать. У нас в семье так принято.
F.C.: Среди ваших работ немало фотографий в стиле nude. Вы заранее договариваетесь с человеком о подобных фото или можете предложить обнажиться в процессе съемки?
С.: Иногда в процессе раздеваем.
П.: Однажды я фотографировала девушку, и в какой-то момент она сказала: «Да ты меня всю раздела!» А я только попросила ее обнажить плечи. Видимо, у нас возник тесный эмоциональный контакт, она мне доверилась и даже сказала: «Да я все сниму». Но обычно работа в таком стиле, особенно если человек обнажается полностью, оговаривается заранее.
С.: Бывает, фотографируешь человека и чувствуешь, как его что-то сковывает. Некоторым действительно мешает одежда — сняв ее, люди раскрываются, будто освобождаются от чего-то. Еще ни разу не было, чтобы модели отказали в моей просьбе. На предложение раздеться отвечают, что доверяют мне.
F.C.: Как бы вы охарактеризовали художественный стиль друг друга?
П.: Недавно один наш друг (он, кстати, учится на режиссерском факультете) сказал: «Софи, чтобы увидеть человека, нужно к нему подойти, а Полине — отойти». Думаю, в этом есть доля правды. А вообще я не могу как-то принципиально отличить наши стили.
С.: Думаю, они еще не сформировались в полной мере. Стиль формируется в течение жизни.
F.C.: Вы пропустили через свои глаза, сердца и души много людей. Несмотря на ваш довольно юный возраст, 21 год, вас вполне можно назвать опытными фотографами. Какими, на ваш взгляд, обязательными качествами должен обладать фотограф?
П.: Душевностью, отзывчивостью, способностью видеть. Фотограф должен общаться с человеком (и я имею в виду не только слова), уметь прочувствовать, что происходит у него внутри, отозваться на человеческое счастье, переживание и страдание. Часто люди, которых я снимала, впоследствии говорили мне, что на фото они красивее, чем в жизни. Когда ты работаешь с человеком, фотография не самоцель! Важен процесс, чувство душевной близости, эмоционального контакта. Недавно одна девушка сказала: «У вас есть просто уникальная возможность общения с людьми — через камеру». В процессе съемки я никогда не пытаюсь влезть человеку в душу, не расспрашиваю его о чем-то личном. Фотография сама все выявит.
С.: Согласна с Полиной на 100 %. От себя могу еще добавить, что у фотографа, в первую очередь, должны быть вкус (хотя о вкусах еще как спорят) и умение видеть красоту.
F.C.: А что для вас красота?
П. и С.: Смысл жизни!
F.C.: Первые ассоциации, возникающие со словом «красота»?
С.: Любовь.
П.: Страдание.
С.: Воздух.
Текст: Татьяна Плющай. Фото: Полина и Софи Набока
Fashion Collection Беларусь, март 2018, № 03 (57)